1. Все объекты, рассматриваемые и изучаемые в философии или гуманитарных науках всецело принадлежат к сфере человеческого опыта. [Их существование вне опыта возможно, но это лишь гипотетическая возможность самого высокого уровня допущения и не является непосредственным предметом обсуждения и познания в философии и гуманитарных науках. Любое знание о мире вещей в себе – позитивное или негативное – не более, чем гипотеза. Смысл и ценность оно обретет только в случае его конвертирования в понятия человеческого опыта]. Исторический, социальный или культурный характер опыта – это его функциональные и прагматические, а не онтологические атрибуты. Онтологически человеческий опыт может быть только индивидуальным, поскольку не может существовать никакая форма гуманитарного опыта, непосредственно не связанная с деятельностью конкретного человеческого мозга и телесного субстрата. Ни психический опыт животных, ни сигнальная симуляция опыта, производимая вычислительной техникой, сами по себе, безотносительно к деятельности людей не могут рассматриваться в категориях смысла или значения, сущности или явления. Все многообразие так называемых фактов действительности, которые можно воспринимать органами чувств, о которых можно что-либо знать или говорить, представляет собой что-то только потому, что является составной человеческого опыта. Таким образом, опыт – это способ не только освоения и осмысления действительности, но и способ ее конституирования и квалификации. Отсюда первое методологическое положение функционального прагматизма: антропоцентрический ментализм, а следовательно – онтологический монизм.

2. Опыт человеческой деятельности двусторонен: с одной стороны, – это континуальный поток чувственного опыта, с другой, – трансцендентально-спекулятивная рефлексия (деятельность рассудка и разума). Обе стороны опыта взаимно обусловлены и не могут существовать изолированно друг от друга, но при этом обладают автономной организацией и не сливаются в одно целое (данное положение проявляет структурный дуализм функционального прагматизма). Вся область чувственного и актуального опыта подводится под категории времени и пространства, а вся область трансцендентальной рефлексии – под соотносимые с ними понятия субстанции, процесса и отношения. Любой элемент опыта представляет собой временное или пространственное, субстанциональное или процессуальное, структурное или функциональное отношение (в этом положении заключается реляционизм или функционализм данной методологии).

Реальный (эмоционально-практический) опыт – двусторонен и смешан. «Я» познающее и «Я» экзистирующее в пределах опыта разделимы лишь формально, но не онтологически. Структурный дуализм опыта состоит не в парадигматическом дуализме (дуализме двух сопоставимых начал), а в синтагматическом дуализме (дуализме двух соположенных начал). Это не разделение опыта на две противоположные части, а типология единого опыта на шкале от «Я» трансцендентального (разум) через «Я» мыслящее практически (рассудок) и «Я» разумно действующее (предметная деятельность) к «Я» чувствующему (сенсорика). Эта шкала неразрывна, но не холистична.

Последствия для лингвистики: последовательное разведение трансценденции и чувственного опыта отражено у Бодуэна в терминах церебрация и фонация, у Выготского – в представлении знака как объединения функций общения и обобщения, у Соссюра – в билатеральной концепции знака, у пражцев – в вычленении двух основных функций языка: экспрессивной (установление отношения между трансценденцией и чувственностью) и коммуникативной (установление отношения с другими индивидами через чувственный опыт). Апперцепция чувственного опыта в языкознании реализуется в понятиях синтагматической протяженности сигнальной речи во времени (звуковая речь) или пространства (письменная речь). Трансцендентальное понятие субстанции в психологии Выготского осмысляется как система сознания и память, а в лингвистике как система (состояние) языковых знаков и моделей. Понятие процесса Бодуэном осмыслялось как языковое мышление, Выготским – как речемышление, Соссюром – как речь (событие), Щербой – как речевая деятельность. Понятие отношения применительно к понятию субстанции интерпретировалось Крушевским в понятиях ассоциаций сходства и смежности языковых единиц. Соссюр писал об отношении как основном свойстве знака и осмыслял системность языка и структурированность речи через понятие отношения. Пражцы интерпретировали понятие отношения как структуру. При этом отношения субстанций можно рассматривать как языковую парадигматику и синтагматику, а отношения процессов – как причинно-следственные структурные связи речевых процедур.

3. Человеческий опыт онтологически психичен и индивидуален, но структурно, функционально и генетически – социален. Кант отмечал два первых аспекта – структурную социальность опыта (структура опыта у всех особей, которые могут быть подведены под понятие человека устроена одинаково) и ее функциональную социальность (общение – основа согласования индивидуальных опытов и главное средство проверки гипотез) Фактором структурного единства опыта является жизнедеятельность конкретного человеческого индивида, представляющая собой предметно-коммуникативную интерактивность и духовно-интеллектуальное общение в определенной социальной среде. Фактором функционального единства является ориентация на внешнюю предметную и социальную действительность. «Я» индивидуума формируется как активная функциональная реакция на внешний предметный мир и на множество других «Я». Успешное общение и успешное функционирование в обществе – основа единства опыта. Опыт всегда разворачивается в интеракции и общении, прежде всего в соматической интеракции (ощущение собственного тела) и во внутреннем общении (диалогизм мышления, многоместность субъекта, «Я» как система социально-психических ролей, как множество «Я»). Не существует психического, которое бы не было одновременно социальным и не может существовать социальное вне конкретного психического субстрата-носителя. (Бодуэн, Выготский, Сепир).

4. Человеческая деятельность целесообразна и направлена на удовлетворение потребностей обеих сторон опыта и, прежде всего, на согласование их функционирования. Каждый элемент опыта является того или иного рода ценностью, прагматической значимостью. Он возникает, существует и функционирует только потому, что является прагматически релевантным для деятельности индивида. Значимость или ценность опыта – не является фактором, выходящим за пределы опыта, но возникает как следствие жизненной необходимости согласования личностного опыта с предметной или социальной средой, иначе говоря с окружающим миром вещей и живых существ. Транцендентальная рефлексия может выходить за пределы чувственного опыта, но не за свои собственные пределы. Априорные синтетические суждения касаются не порождения смысла, а упорядочивания его до и вне чувственного опыта, но не «в себе и для себя» (как у Гегеля), а только и исключительно для реального и возможного опыта. Истина не является знанием положения вещей вне опыта, но нужна только как точка опоры в организации опыта (Джемс). Таким образом, функциональный прагматизм – это антропоцентрический телеологизм.

5. Человеческий опыт является целостной системой и многоструктурированным единством, возникающим как следствие упорядочивающей деятельности практического рассудка и теоретического разума. Рассудок и разум не порождают содержание опыта, а лишь упорядочивают его согласно с требованиями и целями жизненной деятельности человека в категориях субстанции, процесса и отношения. Чувственный опыт не является непосредственным познанием внешнего мира, он лишь доставляет данные для трансцендентальной рефлексии, представляя действительность как протяженный во времени и пространстве континуум. Системность предполагает пан-(а-)хронию и пан-(а-)локацию (все- или вневременность и все- или внеместность). Необходимым свойством системности является инвариантность. Следовательно, системность и структурированность – свойство исключительно трансцендентальной рефлексии. А это значит, что в методологическом отношении функциональный прагматизм отстаивает антропоцентрический холизм и дедуктивизм.

Последствия для лингвистики: язык системен, речь – линейно структурирована в пространстве (письменный текст) или во времени (устный текст), а речевая деятельность протяженна во времени и пространстве. Язык – не синхроничен, а панхроничен и статален (Соссюр), речь же и язык в момент использования – динамичны. Диахрония и синхрония – это не онтологические свойства языка или речи, а приемы чисто научной рефлексии (гносеологические принципы). Языковые единицы – инвариантны (системны), речевые – актуальны. В функционировании потенция (язык) предшествует акту (речи), но язык не порождает своих элементов на основании своих же элементов (не саморазвивается), а только обобщает и упорядочивает речевой опыт. В языке еще нет процессов. Это потенциальная система отношений. В речи (тексте) уже нет процессов. Это результат. Все процессы: и процессы функционирования, и поцессы развития – сосредоточены в речевой деятельности.

6. Трансцендентализм – выход за пределы чувственного опыта, но не за пределы опыта в целом. Трансцендентальное познание – это осмысление условий возможности опыта, а не познание объективной, независимой от опыта истины. Теоретическое познание и рефлексия – функции опыта, это следствие функционального согласования категориальной (трансцендентальной) и континуальной (чувственной) картин мира. Осуществляются они только вследствие опытных потребностей, из-за необходимости решения опытных проблем, для опыта. Таким образом, функциональный прагматизм провозглашает апостериорную методологическую установку.

7. Ни одна из сторон опыта не дает знания о мире вещей в себе. Поэтому знание должно согласовываться не с объективным состоянием дел в действительности, но лишь с другим знанием в пределах опыта предметной или социальной деятельности, т.е. согласовываться с фактами чувственной эмпирии и с трансцендентальной картиной мира. Ни один из способов познания и ни одна из форм опыта (рефлексия, сенсорика, эмоции, интуиция или воля) сами по себе не являются гарантами успешности деятельности человека (это методологическое положение можно назвать критицизмом). Каждая из этих форм опыта может и должна использоваться в той или иной степени, в тех или иных комбинациях в зависимости от обстоятельств опытной ситуации и цели деятельности. Знание может быть либо дедуктивной гипотезой, либо убеждением (императивом, моделью). Функционально-прагматическое понимание познания чуждо как догматизму, так и скептицизму или нигилизму. Это не максимальное или минимальное, а оптимальное знание, знание, необходимое для удовлетворяющей потребности индивида деятельности (мериализм и прагматизм).

Следует различать чистую трансцендентальную рефлексию, деятельность практического разума и чистую чувственную эмпирию. Все три уровня деятельности имеют в качестве объекта мир вещей для нас. Спекулятивное познание чистого разума в пределах конкретного исследовательского подхода необходимо и обязательно, поскольку оно относится не к самим объектам мира феноменов, а лишь к методологическим основаниям, делающим возможным упорядочение опыта. Выводы и положения Канта, относящиеся к трансцендентальной философии и трансцендентальной логике, не могут выноситься за пределы области методологии.

Когда же Кант говорит о практическом (а не трансцендентальном) познании, он применяет понятие «разумная вера» (Кант, Пролегомены, 42). Практическое познание – чисто гипотетическое. Сходя с методологического уровня на уровень теории или практики конкретного рода деятельности, следует руководствоваться не принципами чистого разума, а принципами гипотез рассудка. Практический уровень деятельности требует не аподиктических истин, а именно рациональной прагматической веры (Джемс, Фромм). Следовательно, в области научного познания функциональный прагматизм отстаивает гипотетизм, а в области методологии – аподиктизм.

Последствия для лингвистики: в вопросе соотнесения деятельности чистого разума, практического рассудка и потока чистой эмпирии применительно к лингвистике следует строго размежевывать уровни автоматического использования языка (языковой интуиции), сознательного использования языка или его исследования (языковой компетенции) и уровень лингвистической методологии (установления условий возможности осмысления языковой деятельности в теоретическом познании). Лингвистическое исследование не должно претендовать на познание языка как чистой сущности в себе и для себя, равно как и на познание речевых фактов в их чистой непосредственной данности. Язык можно исследовать только в гипотетическом режиме, основываясь на прагматической оценке речевых явлений. Следует помнить, что любой речевой знак детерминирован, с одной стороны, языковой системой, а с другой, – актуальным мыслительным и предметно-коммуникативным чувственным опытом. Любые лингвистические теории и теоретические положения – не более чем рабочие гипотезы, опирающиеся на фактор рациональной веры. С другой стороны, чистые спекулятивные построения в области лингвистической методологии, поскольку они касаются не языка или речи, а лишь условий и принципов их исследования, не только могут, но и должны быть однозначными и необходимо обязательными для всех элементов, шагов и аспектов данного исследования.